Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2007

Лев Аннинский

Крах русского проекта

В этой концепции интересны два уровня. Как сказали бы философы, феноменологический и онтологический. То есть: верхний, внешне ясно-явленный (историко-литературный срез русской поэзии 60-90-х годов), и нижний, внутренний, таинственный (очередная попытка понять, что с нами происходит). Кирилл Анкудинов метит оба уровня – «Золотым тавром» (так названа статья в газете «День литературы»).

Поверху — борьба надуваемых и сдуваемых литературных авторитетов. Школы, группы, проекты. Понизу — фатальная смена человеческих типов и ценностей. Распад школ, раскол групп, крах проектов.

Вадим Кожинов отворачивается от Вознесенского и Евтушенко, поддерживает Соколова и Рубцова. Его расклад ломает Юрий Кузнецов, неистовая Глушкова доводит раздрай до полной ясности.

Понизу же — сначала отлетает в сторону тип «юного шестидесятника с распахнутыми глазами». Исчезает экстраверт, который непрерывно открывал меняющийся мир и изумлённо — себя в этом мире. Ему на смену приходит герой, уставший от сумасбродств и стрессов, углублённый в себя и в бытийный порядок, в контексте кожиновского проекта — это старинный русский порядок. Всё это – в противовес мечущейся власти и вечному русскому бунту.

Бунт, однако, взрывает и эту проектируемую цельность. «Парадигма… трещит по швам». Трещит порядок под ударами нового типа. Новый герой самозарождается как мифическое (мифологическое) существо, в сознании которого — ни исторического времени, ни исторического пространства, ни исторического смысла, неважно, традиционно русского или авангардно-глобального — а только напор самоутверждающегося в пустоте абсолютно-вольного существа.

Каков же русский человек на нынешнем этапе, когда он отвергает химерические глобальные проекты, начиная с коммунистического и кончая коммерческим?

То ли это стяжатель старинной благодати, воспитанный тысячелетним опытом христианства и ориентирующийся на небесную твердь.

То ли сокрушитель привычных святынь, ищущий опору в докультурной тверди… А там-то на что опереться? Сплошная магма.

Будущее покажет, каков нынешний русский человек.

Сколько при этом треснет, лопнет и рассыплется проектов, не знает никто.

Прощальный взмах Ивана Савина

За два года до смерти поэт Иван Савин, ровесник кровавого ХХ столетия, протащенный в юности через костоломку Гражданской войны, потерявший в ней четырёх братьев, чудом спасшийся от чекистской пули, бежавший из России и укрывшийся в Финляндии, где суждено ему было дожить отмеренный судьбой лермонтовский срок, — послал красным проклятье.

В 1925 году эти яростные строки прочла вся эмиграция (сборник Савина, «Ладонка», единственный, увидел свет до его смерти). Теперь эти стихи может прочесть вся читающая Россия (хотя тираж в 1000 экземпляров, выпущенный сейчас «Фондом Русского Зарубежья», вряд ли для этого достаточен). В контексте нынешней красно-белой примирительной тяжбы Савинские строки потрясают:

Напрасная правда? Неистребимая чернь? И всё это опять будет? Смрад, блуд, кровь?

Значит, нынешние попытки примирить красное с белым — шутовской самообман? Очередной самогипноз перед очередным бунтом?

В шутовском веночке можно сплести что угодно. Нет! Ты сплети — в непримеряемой, в непримирённой, в непримиримой памяти! Ты переживи ту обоюдную ненависть, ты её пережги, переплавь в любовь. Своей болью уравняй их боль…

Дорогой ценой обретается смысл Истории. И, может быть, пощада от Истории.

И величие поэзии, дотла сжигающей себя на угольях памяти.

Послереволюционный симбиоз

Более точной характеристики того, что произошло с нами на рубеже тысячелетий, я ещё не читал. «Четыре революции, слившиеся в одну», — видят в фактах распада СССР и исчезновения Советской власти Юрий Магаршак и Фёдор Алексеев, чья статья опубликована во «Времени новостей» 7 августа 2007 года.

Четыре революции видят они — соответственно четырём социальным классам позднесоветского общества. Народ, интеллигенция, номенклатура, правящая верхушка. Каждый класс получил в ходе своей революции то, чего по-настоящему хотел, и не получил того, чего не хотел (или хотел, но не очень).

Конкретно. «Народ хотел одного: права пить неограниченно и в любое время». Крушение режима было предрешено попыткой запретить алкоголь. Попыткой срыть виноградники. Народ лёг костьми. Теперь он имеет сравнительно чистую и сравнительно недорогую водку. Плюс колбаску, воблу, селёдку и прочую закусь в дополнение к рассолу и черной корке.

Интеллигенция. Хотела свободы слова: читать, писать и говорить, что хочешь. При этом возможность ни за что отвечать. Получила. Извечная проблема России: образованный класс не рвётся к власти, он от власти отпихивается. Во власть идут «троешники». Они и революции делают, не брезгуют. А интеллигенция остаётся — щебетать в своей безопасной клетке. Чего и хочет.

Номенклатура. Олигархи и прочая бюрократия. Соединила, наконец, в своих руках управление с владением. Власть с ответственностью. Плюс замки, «мигалки», «эндээсы» и «мерседесы».

И, наконец, высшее руководство. Еще в советские времена верхушка рассчитала, что если не делиться нефтью и прочими ресурсами с братскими народами и режимами, — то вдесятеро достанется России. И отпустила братишек на волю.

Мой вопрос: чего ждать дальше? Прочен ли послереволюционный симбиоз (если, конечно, извне не будет затрещины, от которой можно завалиться)?

Я думаю, прочен. Ибо все четыре класса пребывают в своём интересе и перерождаться не намерены.

Народ продолжит пить. И закусывать. Потому что иначе не выдержать — ни в нашем климате, ни в наших геополитических размерах.

Интеллигенция продолжит чирикать. Будет отмахиваться от власти и ответственности. Потому что отвечать за что бы то ни было немыслимо — при непредсказуемом народе.

Бюрократия будет и дальше владеть и управлять. И пусть. Мне её замки и «Мерсы» без разницы, а на её работу я неспособен. Как неисправимый интеллигент говорю.

Высшее руководство правильно всё рассчитало с нефтью (и газом). А вот сепаратисты бывшего Союза и Соцлагеря, видать, рассчитали не всё. При социализме они и в руководство в принципе имели доступ: власть всегда вербовалась (и будет вербоваться) из всех слоев и концов общности. Кроме тех, которые наелись суверенитета, сколько влезло.

Что не влезло – привет: табачок врозь, граница на замке, на руинах «Советской Империи» естественно возникает послереволюционный симбиоз.