***

Морщинистые лбы,

Морщинистые души,

Застывший метроном

Починится едва ль.

 

По кромочке судьбы

Ступаю, где посуше,

Ни строчки не забыв

Про март или февраль.

 

Морщинки на душе

Разглаживать напрасно –

Расписаны уже

Сто линий-завитков...

 

Рассыплется клише,

Взлетев огнеопасно,

Как летнее драже

Легчайших мотыльков...

 

Зеленые трамваи

Л. Луговой

Укуталась душа по самые ботинки,

Гуляет не спеша по кромке и по льдинке.

Мы скоро устаем, февраль переживая, –

Мечтают о своем зеленые трамваи…

 

Но скоро пилигрим, теперь уже по рельсам,

Придет в Иерусалим, подкручивая пейсы,

Мы сразу воспарим и удивимся чуду –

В трамвае посидим, гуляя отовсюду…

 

Покатит время вспять трамваем за монетку

Мы будем щебетать на самой легкой ветке,

Хорошие напитки, возможно, выпивая,

За эти вот кибитки, зеленые трамваи…

 

У Масличной горы озябла мостовая

А прежние слова я снова забываю –

Вдруг светится миндаль, и скрипочка играет…

Машиах к нам вот-вот приедет на трамвае!

 

Романс на фоне заката

В. Попову

Человек, прилетевший с планеты случайной,

Угостился пирожными в самом начале,

И в другую галактику быстро отчалил –

В летний вечер, в июле и в день выходной.

Во вступленье был джаз на струне мандолинной,

И бежала собака дорогою длинной,

Под восточным созвездием Лютни Пустынной

Тут, на фоне заката, почти за луной.

 

Но созвездье Сомненья взошло, словно осень,

(Эти звезды реально куда-то заносит…)

Навалился сентябрь, и развилка у сосен,

И прошли многоточиями облака…

Что ни день – то трамвай, то попутный, то встречный,

Ритм фламенко выстукивает беспечно,

В ритме сердца качается мир бесконечно,

И вернется ль июль… А пока – пока.

 

В продолженьи – собака, декабрь, пантомима,

Заведется трамвай, как нахальная прима.

Всем трамваям, бездельникам и пилигримам

Здесь открыто окно и зимой, и весной.

Понимаешь, созвездие Иерусалима,

Освещает луну и пустыню незримо,

Тут над нами, смотри, небеса неделимы,

Появляются звезды, одна за одной…

 

И созвездье Сомненья взойдет, словно осень,

(Нас вообще регулярно куда-то заносит…)

Проплываем ноябрь, между песен и сосен,

Так что, вечер – осенний, а дождь – проливной…

Что ни день – то трамвай, то попутный, то встречный,

Ритм фламенко выстукивает беспечно,

В ритме сердца качается мир бесконечно,

Ветер, видимо, летний, билет – проездной...

 

***

Мы рождаемся каждый день

Разбираться, – где свет, где тень,

Где – булыжник, а где – опал,

Как подняться, когда упал.

Каждый твой осторожный шаг

Тяжелее спортивных штанг,

Страшно не угадать – куда

Тянет медленная вода.

 

Постепенно взрослея днем,

Начинаем другой мотив:

Бесшабашно бежим вдвоем,

Все каналы переключив…

Забывая себя во сне,

Улетаем в ночной туман.

Чтобы в утренней белизне

Открывался другой экран…

 

В будущий четверг – в Иерусалиме!

(песня)

И. Бяльскому

Над Иерусалимом снова тучи, словно горная гряда,

Над старым городом, над башнею Давида.

Ну, а в пустыне Иудейской разгорается звезда –

Там городок лежит заоблачного вида.

Мы с Моисеем сорок лет гуляли точно где-то здесь,

Теперь Израиль Моисеич зажигает.

Хотя народ библейский к Храму подошел пока не весь,

Но он придет, и он споет, и он сыграет!

 

Давайте в будущем году, а лучше в нынешнем году,

Да вот – в сегодняшний четверг – в Иерусалиме!

Мы, слава Б-гу, этим городом хранимы,

И возвращаемся, и курим на ходу…

 

Бежит вечерний мой автобус по холмам, как по реке,

По всем туннелям выворачивая ловко.

А в нем Израиль всей семьей расположился в холодке

И по мобильному кричит до остановки…

Ну отчего в такой суровой обстановке, как сейчас,

После судьбы неумолимой перековки

Дорогой к Храму нас выводит наш пустынный дилижанс,

А добегает он почти до самой бровки…

 

Давайте в будущем году, а лучше в нынешнем году,

Да вот – в сегодняшний четверг – в Иерусалиме!

Мы, слава Б-гу, этим городом хранимы,

И возвращаемся, и курим на ходу…

 

***

Я отпускаю себя на свободу –

Надо свободу давать пароходу...

От наваждения, грусти-напасти,

От виртуального якобы счастья...

От почитанья какой-нибудь жести,

От ожиданья хороших известий,

От перепуга, сомненья и шторма,

От подчиненья начинке и форме.

 

Все, ухожу, уползу, удираю,

хватит, не надо ни ада, ни рая,

Дверь открываю, ворота и окна,

Чтобы душа не разбилась о стекла.

Вверх, без ветрил, без руля и цепочки, –

Тут, на свободе, проставлены точки...

 

Я отпускаю себя на свободу,

В лето, в июль, черноморскую воду,

Вдоль по шоссе, вот отсюда до марта,

Вслед за субботой – неделя на старте,

Вслед за часами – а память не стерта,

Память у нас высочайшего сорта...

И понедельник звенит, уплывая

На предпоследней подножке трамвая.