Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2012

Федор Тютчев. 1856. Дагеротип

Аллель

Здесь и сейчас

«Живите здесь и сейчас» – а разве бывает иначе? Я нахожусь здесь – дома, в комнате, сижу за столом. Сейчас 10.47 утра... Вот уже 10.51. За четыре минуты успела посмотреть на пожелтевший листок под стеклом, он тут лежит уже давно. На нем записано стихотворение Тютчева. Прочла:

С недоумением, как много раз прежде, спросила себя: почему поэт, которого я люблю, советует жить одним днем, не думать о будущем, ничего не желать, пропуская сквозь себя, как сквозь пустую трубу, все происходящее. Человек ведь не червяк какой-нибудь... По случайной ассоциации вспомнила анекдот про одного натуралиста, кажется, это был Карл Линней. Студент спросил его, не скучно ли всю жизнь заниматься кольчатыми червями, а он ответил: «Молодой человек, жизнь такая короткая, а червяк такой длинный...»

Четыре минуты мое тело было здесь, за столом, в этой комнате, мои глаза видели ту часть «здесь», которая попадала в поле зрения. Но моя мысль была не здесь: сначала рядом с креслом, где сидел, закутав ноги в плед, старик Тютчев, потом в какой-то аудитории с амфитеатром скамей и высокими окнами, где натуралист беседовал со студентом. (Подробное описание каждого мысленного визита могло бы занять пару часов). Значит, «здесь и сейчас» для нашей психики это не то же, что для тела. И сейчас, когда рука пишет эти слова, которые сами собой складываются в голове, обозначая воспоминание, от мысли снова отделяется какая-то часть (вот успела уже слетать по названным адресам и вернуться), а другая, оказывается, поджидает ее здесь и регистрирует происходящее. Значит, и у самой психики «здесь и сейчас» – разные.

Начнем сначала. «Здесь» – понятие пространства, «сейчас» – понятие времени. «Здесь и сейчас» выхватывает локальную область развертывания пространства и момент течения времени, стремится свести их в одной точке, что вполне возможно понять, но трудно почувствовать: для наших ощущений время всегда продолжает двигаться, а пространство – расширяться. Чтобы добыть ощущение пространства, мы должны вытянуть наружу щупальца непосредственного восприятия, внедриться в пространство, захватить нужную информацию и втянуть ее обратно. Эта разведывательная операция может длиться очень недолго, но она все же длится, – что-то успевает измениться за время охоты. Таким образом, информация о времени становится неизбежной попутной добычей восприятия пространства. Опыт четырехминутного переживания пространства-времени сообщает, что их физическая часть, к которой относится и жизнь тела, непрерывна, а мысленное пространство-время – прерывисто. Само это сообщение, или представление, есть результирующее действие сознания – независимого регистратора, который способен наблюдать и за сидящим телом, и за полетами мысли-воображения, оставаясь в каком-то своем пространстве-времени.

Что будет, если удастся отделить себя от внешнего пространства, направить щупальца восприятия не вовне, а внутрь и зарегистрировать почерпнутую там информацию? Есть ли там пространство и время? Какое «здесь и сейчас» мы носим в себе? Может быть, находиться там как раз и означает «жить здесь и сейчас»?

«Ты повернул глаза зрачками в душу...», – говорит Шекспир. Наверное, он имеет в виду что-то другое. Впрочем, кто знает... Надо попробовать. Это мы проходили, это называется «сосредоточение».

Точки в данном случае означают энное количество моментов времени сосредоточения. Теперь могу описать, что и как там было.

Закрыла глаза, чтобы прервать внешний поток визуальной информации. Сейчас же обострился слух: радио за стенкой, писк сигнализации во дворе... С некоторым трудом превратила звуки в нерасчленяемый фон – что-то вроде дождя или морского прибоя. Навязчивая мысль: «замереть» того же корня, что «умереть» – увела от нее мышление, остановила, пришпилила его где-то внутри головы, оставив работать на свободе лишь сознание, которое и так никуда не убегало. От этого совмещения и голова, и все тело в какой-то момент сделались невесомыми, нечеткими и исчезли с дисплея сознания. Как будто погасили свет, и я осталась в пустой темной комнате. Нет, не комната – бездна, и совсем не пустая. Во внутренней тьме прямо перед глазами обрисовались цветные светящиеся геометрические фигуры и стали быстро и плавно, мерцая, перетекать одна в другую: ромб, крест, звезда... Прозрачный темно-синий круг, подрагивая неровными краями, стремительно сжался в точку, унесся вдаль, на его месте уже вырос другой, светлее, и удалился вслед за первым, третий еще светлее, четвертый... Там, куда их всасывало, открылся свет, пробился из темной бездны, расширился, залил все, на миг ослепил сознание... Вспышка вытолкнула в реальность.

…Ну вот, я побывала во внутреннем «здесь», и что я, собственно, пережила? Тьма, движения цветных форм, свет – само по себе, конечно, интересно, но слишком абстрактно, чтобы иметь отношение к реальной жизни. А странное ощущение (к вопросу о сейчас): как будто я только что прожила другую жизнь и вернулась. Снова вижу листок со стихами Тютчева – белый квадрат. Рядом под стеклом сухой кленовый лист – красная звезда. Записка с чьим-то номером телефона – цифры, буквы складываются в геометрические узоры. Портрет на стене – яйцо головы на цилиндре шеи. Небо за окном – как жгуче оно прикасается к крашеной крыше дома напротив! Ощущения острые, как в детстве, до озноба. Информация качественно изменилась!

Вылазка во внутреннее «здесь и сейчас» обновила зрение, обострила ощущения, сорвала с предметов оболочки привычных значений. Но главное, она обнажила принцип строения вещей и сразу же обнаружила его (буквально, перенесла изнутри наружу): мир движений, цвета и формы, из которого мы лепим свое представление о пространстве и времени, оказался только промежутком между бесконечной ослепляющей тьмой и мгновением ослепляющего света. Изолируя доступный диапазон восприятия от этих некомфортных крайностей, мы приспосабливаем его к повседневным заботам нашего тела, нашего ветреного мышления и называем «жизнью», «реальностью» – кому как нравится. Путешествие внутрь вернуло мне эти крайности, дополнило картину мира до целого и тем исцелило восприятие. Переживание «здесь и сейчас» парадоксальным образом привело, притянуло к переживанию «бесконечно и вечно». Я по-прежнему сижу за столом и пишу слова, но мое здесь приобрело другое измерение. Комната, Москва, Земля, Вселенная – все это сейчас, единовременно я осознаю, ощущаю как присутствующее, как здесь.

И что теперь для меня значит сейчас?

«Человек уловляется в сети времени», – говорит Проповедник, но какую личную меру предпочесть для времени, решать нам. Растительная очередность физиологии, текучая суета повседневности, летучий кавардак непривязанной мысли, колебательная ощупь познавательных усилий и немыслимая, но предчувствуемая вечность – отсутствие времени. У каждого свой итог упорядочения этих мер и безмерностей, у каждого свое ощущение времени, у каждого свое сейчас.

Исцеление восприятия исцеляет и представление. Вслед за тем натуралистом я могу теперь безболезненно отказаться от высокомерного отношения к червяку, ощущая свою с ним общность сильнее, чем все множество различий. Это общность сотворенного, осуществляющего себя в пределах Целого. И слова Тютчева открываются мне теперь не как болезненная слабость скорбного духа, а как одна из возможностей психического баланса – может быть, мудрость смирения, может быть, даосское «безразличие». Столько лет я читала эти строки... Но ведь зачем-то я положила их на свой стол... Значит, все правильно, все осуществляется.