Юрий Рябинин

Последний приют

Русские писатели на Новодевичьем

 

Все почему-то уверены, что Новодевичье кладбище, оказаться на котором многие нацеливаются задолго до смерти, обязательно подразумевает признание каких-то выдающихся способностей или заслуг. Причем подчас только одна могила на нем и служит свидетельством успешной карьеры человека, который при жизни так и не смог совершить ничего особенного. Но если всеми правдами и неправдами удастся проникнуть в главный столичный пантеон и улечься в одном ряду с известными личностями, то считается, что ты уже обеспечил себе бессмертие.

 

Правда, такое мнение далеко не всегда справедливо. Как ни странно, но даже на Новодевичьем могила легко может прийти в упадок, затеряться и  исчезнуть. И в первую очередь, как ни странно, писательская.

Стоит отметить, что где-то до 1960-х к инженерам человеческих душ для того, чтобы им оказаться на Новодевичьем, не предъявляли слишком высокие требования. Можно вспомнить, что с 1990 по 2000 годы здесь были похоронены всего четыре писателя: Владимир Яковлевич Лакшин (1933–1993), Юрий Маркович Нагибин (1920–1994), Леонид Максимович Леонов (1899–1996) и Анатолий Степанович Иванов (1928– 2000). На кладбище, правда, еще стоит памятник Юлиану Семеновичу Семенову (1931–1993), но это так называемый кенотаф – символическое надгробие. Семенов здесь не похоронен. Согласно его завещанию, кремированные останки писателя развеяли над Черным морем. Одним словом, в последние годы писателей на Новодевичьем почти не хоронили.

Зато в прежние времена достаточно было хотя бы просто состоять в Союзе, чтобы удостоиться по крайней мере ниши в стене кладбища №1. Тогда же одно только членство в СП доставляло человеку прав и привилегий больше, чем теперь дает звание Героя России или лауреата Государственной премии. Сколько писателей было похоронено здесь до 1990-х, трудно даже подсчитать. Сотни!

Причем на Новодевичьем существовало всегда и существует до сих пор как минимум две степени признания заслуг покойного: урна в колумбарии и – несоизмеримо более высокая - погребение в землю, причем не обязательно даже «гробом», а иногда и «пеплом».

 

Но удивительно, что в главном пантеоне страны есть немало писательских могил не просто запущенных, заброшенных, а практически уже исчезнувших, безвестных. Так что Новодевичье вовсе не обязательно гарантирует всякому попавшему на него автоматическое признание с соответствующими посмертными льготами. Если у покойного не осталось никого из близких, то его могилу, надгробие или урну в колумбарии ждет участь, как на самом захолустном погосте – запустение, разрушение.

Например, в одной из стен кладбища стоит урна с прахом писателя Савелия Моисеевича Лев-Савина (189…(?)–1947). Зрелище удручающее. Стекло, которое должно бы прикрывать нишу с прахом покойного отсутствует вовсе. Урна треснула и лежит на боку. Надпись на ней едва читается. Год рождения уже различить невозможно. Сам пепел просыпался, и его постепенно выдувает ветер. Допустим, этот Лев-Савин был не самым значительным писателем. Ну и что, такое ему теперь наказание посмертное за его незначительность?.. На Новодевичьем есть писатели, которым установлены грандиозные монументы, а подойдешь к нему и голову сломаешь, но не в жизнь не вспомнишь, что именно написал «здесь лежащий». Получается, что, благоустройство захоронения зависит исключительно от отношения к нему каких-то заинтересованных лиц.

В разной степени запустения находятся сейчас на Новодевичьем могилы писателя Александра Николаевича Степанова (1892–1965), поэтов Григория Александровича Санникова (1899–1969) и Бориса Александровича Садовского (1881–1952) и некоторых других.

Александр Степанов – автор известной дилогии «Порт-Артур», за которую он в 1946 году был удостоен Сталинской премии. Сколько раз книга издавалась по всему Союзу, трудно даже подсчитать. Совсем недавно, в связи со 100-летием русско-японской войны, «Порт-Артур» снова оказался востребован. Ориентирующиеся в конъюнктуре издатели не упустили своего: в очередной раз издали книгу. Но никто из них не догадался отчислить какую-нибудь «десятину» на восстановление могилы своего кормильца. А к следующему юбилею русско-японской такая жертва может уже и не потребоваться, поскольку место захоронения Александра Степанова уже просто не отыщется.

На могиле поэта Григория Санникова стоит вполне приличный каменный монумент. Но, кажется, поставив однажды камень, отдав долг славному предку, потомки больше никогда им не интересовались: осенью 2004-го мы застали надгробие Санникова засыпанное еще, наверное, позапрошлогодними листьями, ветками, густо поросшее мхом.

Первая могила, которую видит каждый посетитель Новодевичьего, – поэта Николая Николаевича Асеева. Она находится у самого входа по нечетной стороне аллеи. На красивом, добротном монументе выбит год рождения поэта – 1899-й. На самом деле Асеев родился на десять лет раньше. Многие годы, сколько стоит памятник, недоразумение никто не исправляет: не все ли равно, когда кто родился...

Разумеется, не только писательские могилы обрекаются на исчезновение. Можно назвать почти уже исчезнувшие захоронения скульптора Александра Павловича Кибальникова (1912–1987), философа, академика Марка Борисовича Митина (1901–1987), художников Георгия Богдановича Якулова (1884–1928).

Глядя на могилу скульптора Александра Кибальникова, нельзя не вспомнить поговорку – сапожник без сапог. Там не то что величественного монумента подстать эстетике автора Маяковского на Триумфальной - даже сколько-нибудь приличной плиты нет! Так – невзрачная табличка. Зато здесь же, по соседству, стоит несколько работ знаменитого скульптора: памятники на могилах тому же В.В. Маяковскому, драматургу Н.Ф.Погодину, режиссерам братьям Васильевым и другим.

Философа М.Б.Митина за его верноподданническое служение официальной советской идеологии при жизни прозвали Мрак Борисович, а немедленно после смерти, в духе модных тогда перестроечных разоблачений, объявили «зловещей фигурой» и «Лысенко от философии». Кстати, возникает вполне философский вопрос: достойно ли мстить могиле? Отношение к отеческим гробам – возможно, самый яркий показатель степени цивилизованности. Могила же «Мрака Борисовича» заросла многолетним густым бурьяном. О погребенном под этими джунглями сообщает единственно крошечная табличка вроде тех, что втыкают в холмики на лагерных погостах. А между прочим, здесь лежит академик АН СССР.

Жертвой аналогичной мести стал художник Федор Решетников, похороненный, правда, уже на Ваганьковском кладбище. Стоит напомнить кому-нибудь, что он автор картины «Опять двойка», как человек тотчас вспоминает: ах, как же, знаю! Но когда-то Решетников был известен прежде всего другой своей работой. В свое время он нарисовал И.В. Сталина. Тот портрет, названный автором «Генералиссимус Советского Союза» и растиражированный многими тысячами экземпляров, висел повсюду – в кабинетах, в учреждениях, в школах, просто в домах у людей.

Если бы Решетников умер немного раньше – в брежневские, предположим, времена, может быть, он удостоился бы места не на самой глухой ваганьковской окраине, а на том же Новодевичьем или по крайней мере имел бы могилу, оформленную в соответствии с его статусом народного художника СССР и академика АХ. Но ему выпало умереть в разгар перестройки, когда тираноборчество с давным-давно почившим тираном стало единственным вопросом государственного строительства.

Могила Решетникова представляет собой в высшей степени печальное зрелище: на чуть возвышающемся, неогороженном холмике нет ни самого скромного памятника, а издевательски дешевая мраморная дощечка, на которой кроме самого Решетникова значится и имя погребенной здесь же его жены – художницы Лидии Исааковны Бродской (1912–1991), разбита, и осколки едва держатся в металлическом обрамлении.

Так как же сохранить исчезающие могилы заслуженных людей? Прежде всего, стоит определиться: а нужно ли вообще их сохранять? Может быть, какой-то известный деятель прежней эпохи до такой степени не соответствует этике нового времени, что впору вытравить всякую память о нем, вплоть до могилы? Но такая мораль опасна в первую очередь для самих же моралистов: кто даст гарантию, что когда-нибудь та же самая участь не постигнет их собственные могилы?

Вне всякого сомнения, охранять более или менее ценные захоронения необходимо. Вопрос только, кто этим будет заниматься? Государство? Возможно, так и когда-нибудь и будет. Но для начала неплохо бы по крайней мере узаконить статус знаменитого захоронения и, быть может, приравнять его к памятнику истории, культуры, архитектуры. Потому что когда исчезает какой-нибудь архитектурный памятник, что тоже случается сейчас сплошь и рядом, общественность, как правило, хоть и вяло, но реагирует. Знаменитых же могил исчезает ежегодно гораздо больше. Но почему-то на печальную тенденцию никто не хочет обращать внимания.