Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2008

Правда слова и жеста

Полгода назад не стало Риммы Казаковой

Надежда Железнова

Разговор в настоящем времени

«Наперекор» — так называлась одна из ее книг недавних лет, лучшие стихи из которой она собиралась использовать и в новом издании. Да и разве могли постареть такие строки (из ее послания «К биографии поколения»): «Мы начинали в шестидесятых. \ Не замечали мнений предвзятых. \ Дух не смущали страхом — обжечься. \ День диктовал: не мудрствуй лукаво. \ Будь то прямая или лекало, \ главное — правда слова и жеста».

«Правда слова и жеста» — вот ее жизненная установка, не менявшаяся десятилетия, какое бы тысячелетье ни стояло на дворе.

…В середине минувшего мая раздается у меня телефонный звонок из Перхушково, из санатория, где после больницы долечивалась Римма. И осуществить лечение надо — качественно, в самые короткие сроки: уже в начале июня она приглашена в Лондон. На международный турнир поэтов.

Слышу веселый голос, полный желания жить и работать: «Я тебе мою новую книгу «под лампой» оставила (есть у нас такое заветное «дупло» в Клубе писателей). Прочитай, если глянется…».

А наутро — совсем другой звонок. И страшная реальность входит в дом, в душу. Полвека в единой творческой лодке — это большой срок. Особенно, если на твоих глазах один за другим меняются политические миры, а порой и вроде бы серьезными событиями проверенные, почти родные люди…

И книга в багряной обложке со светящимися, мягко золотистыми квадратиками окон — томик, названный кратко «Пора…», обретает особое, почти мистическое звучание.

Куда призывает нас Поэт? К совершению Поступка, как полагает автор очень толкового предисловия к этой книге — Лола Звонарева?! Но поэзия Риммы Казаковой — гражданственная и лирическая, зовущая спорить внезапностью своих суждений, и — выбивающая слезы чистотой этой цели, — вся она о достоинстве Поступка, о неукротимом характере сильной и очень мужественной женщины.

Стихи, вошедшие в прекрасно изданный том, — энергичный поток мыслей, лирических переживаний; итог долгих наблюдений и неостановимая сила творческого движения. Думаю, они станут близки самым разным читателям своей лирической дерзостью, индивидуальностью поэтического мышления и слога. …Во всех пяти разделах книги — и в лирике, обжигающей своей женской незащищенностью, и в страстной гражданственной публицистике — ощущаешь глубинное проникновение в суть новорожденного слова, в поэтику старинной песни — чтобы отыскать единственность рифмы и метафоры. В ее «Поре…» живут отзвуки фольклорной поэзии, шепот молитвенных слов и, конечно, песенные ритмы…

Ее любят за хорошую поэзию и душевные песни, за доброту и щедрость души, с которой она многие годы общается с людьми самых разных профессий и судеб; ее уважают за смелость и самоотверженность матери, которой пришлось пройти круги Ада, и не снившиеся Данте, чтобы спасти близкого человека, а потом рассказать об этом «маршруте» миллионам людей — с одной целью: помочь, укрепить духом, заставить поверить в себя. И все ей кажется: не до конца еще высказала главное, самое затаенное в душе…

Она из поколения детей войны, дочь фронтового офицера, прошедшего Великую Отечественную «от звонка до звонка», наша соплеменница, изведавшая нелегкие дороги минувших эпох.

…Остались с людьми ее искренние дерзкие книги — а их почти двадцать; ее жизнью выстраданные песни, — а их поют нынче, и будут петь еще наши внуки; ее в спорах рожденные суждения («...поэт в России лишь поэт»), ее последнее категорическое откровение:

«Все, что было, \ не забыла, \ Но победно, многокрыло \ дуют новые ветра. \ ...Я в себе и в них открыла: \ будет мне всегда \ ПОРА!»

Валентин Оскоцкий

По пути неуклонного восхождения

Первое — в судьбоносную роковую ночь с 3 на 4 октября 1993 года.

Я провел ее в служебном кабинете Сергея Юшенкова, бывшего в ту пору первым заместителем председателя Федерального Информационного Центра, а в просторечии для ясности Комитета по печати. Выступив за полночь на Шаболовке по телевидению и вернувшись в юшенковский кабинет, начал собирать подписи под заявлением писателей о мятежных событиях вечера и ночи — коллективным протестом против попытки государственного переворота…

Это была непростая работа — обзвон среди ночи сорока с лишним писателей, не зная, кто и как себя поведет. Но жизнь подсказала ориентир, почти безошибочный. Его, сам о том не догадываясь, задал Александр Любимов. Завершая свою передачу из не отключенного еще Останкино, он объявил на всю страну, что и сам ложится спать, и телезрителей призывает поступить так же. Тем, кто внял совету, звонить и предлагать подписать коллективное заявление не имело смысла. С тем, кто отзывался на телефон сразу, стоило говорить.

Так, часа в два ночи звоню одному писателю, казалось, единомышленнику, бурнопламенному демократу. После долгих гудков трубку снимает жена.

— Он спит и просил не беспокоить…

Оставалось пожелать спокойной ночи…

Следом — Булату Окуджаве. Отвечает тут же. Зная его щепетильность при подписании коллективных бумаг — писем, заявлений, протестов и пр., хочу зачитать текст. Вопреки обыкновению:

— Не надо. Суть перескажи.

И после пересказа:

— Ставь подпись…

Так же мгновенно, как он, отвечают на телефонные звонки — значит, тоже бодрствуют! — Алесь Адамович, Григорий Бакланов, Александр Борщаговский, Василь Быков, Борис Васильев, Александр Гельман, Юрий Давыдов, Александр Иванов, Юрий Карякин, Юрий Левитанский, Юрий Нагибин, Лев Разгон, Александр Рекемчук, Роберт Рождественский, Юрий Черниченко (называю тех, кому звонил сам). То же и в Петербурге: Даниил Гранин, Михаил Дудин, Александр Кушнер, молодой Андрей Чернов, председатель Союза писателей СПб Михаил Чулаки…

Не без колебаний и смущения звоню — женщина! И времени четвертый час ночи! Набираю номер Риммы Казаковой. Отвечает, как и те, кто уже подписал тоже незамедлительно. Ей текст зачитываю — подписывает без комментариев. И даже не спрашивает, кто подписал до нее. Попутно говорю, что уже к утру нужны стихи — на радио и в печать. «Постараюсь», — обещает она. И ровно в 6 утра приходит со стихотворением в руках.

Другое ее стихотворение, которое тоже хочу привести, написано спустя 10 лет — 17 апреля 2003 года. В тот день подлым выстрелом в спину был злодейски сражен Сергей Юшенков. На следующий день несколько человек из Союза писателей Москвы навестили вдову убитого, выразили соболезнования ей и сыну. Римма Казакова пришла со стихотворным реквиемом «На смерть Сергея Юшенкова». Стихи написались сразу после трагической вести об убийстве и за несколько часов до того, как возникла идея от имени писательской общественности, с которой покойный был крепко дружен, посетить семью погибшего, передать ей наш общий плач:

От печали по отдельно взятой человеческой судьбе к крупномасштабному обобщению исторических судеб России — таков путь неуклонного восхождения, укрупнения поэтической мысли, отличавшей творческие устремления Риммы Казаковой…