Поэт и эссеист Михаил Синельников в течение нескольких лет работал над книгой «Принесенные ветром» и подготовил ее к печати. Предлагаем вниманию читателей два фрагмента из этой книги.

 

Михаил Синельников

Тбилисские зарисовки

 

Социализм господина Каутского.. 1

Легенда о тбилисском гардеробщике.. 3

 

 

 

 

Социализм господина Каутского

 

Слышал предание о приезде Карла Каутского в Грузию. Этот выдающийся германский социал-демократ, по существу классик «научного социализма», отстоявший революционный дух передового учения, еще не так давно воспринимался в нашей стране как ревизионист и ренегат, если, разумеется, следовать безоговорочным оценкам Ленина. «О, ученость! – язвительно замечал он в статье «Пролетарская революция и ренегат Каутский», - О, утонченное лакейство перед буржуазией! О, цивилизованная манера ползать на брюхе перед капиталистами и лизать их сапоги».

Да, всё бывает! На советских карикатурах его изображали в халате, колпаке и шлафроке, спящим на большом томе «Капитала».

И вот сей «выродок» марксизма решил на склоне дней навестить меньшевистскую Грузию. Это было в конце двадцатого года. Меньшевики, проводившие свой ненавязчивый социальный эксперимент в счастливой крестьянско-виноградарственной стране, были счастливы, что великий теоретик увидит их деяния и, возможно, благословит.

Карл Каутский

Каутскому готовился самый торжественный прием. Ожидалось, что вождь благоразумного немецкого пролетариата, перетрудившийся на своей кабинетной работе, будет рад случаю отдохнуть на морском побережье. Его ждали в Поти, это — гавань при впадении реки Риони в Черное море. Столы были расставлены прямо на берегу. На вершины могучих «каменных» дубов (они по-грузински называются «дзелквы») было посажено пятьсот крепких мингрельских крестьян с зычными глотками. Им было приказано смотреть в оба. Когда почетный гость поднимет кубок и поднесет его к губам, надо грянуть заздравную песню «Мравалжамиер». Никто, конечно, не надеялся, что маленький тщедушный профессор окажется сильным бойцом в грузинском застолье. Это ведь не то что Александр Дюма-отец, которого долго никому не удавалось перепить, и пришлось по всей стране искать ему достойного собутыльника. Было похоже, что желанный гость вообще исключительно редко выпивает, и к тому же грузинское виноградное коварное вино будет ему внове. Но все же хотелось думать, что господин учитель постарается поддержать честь передовой теории.

Вот Каутский, усаженный на почетнейшее место, взял в слабые ручки подсунутый ему двухлитровый буйволиный рог в серебре и после уговоров поднес к губам, решив только пригубить. В этот миг пятьсот молодецких глоток рявкнули, приступая к хоровой заздравной. И тут Каутский упал в обморок. Его откачали, привели в чувство, убедив все-таки что-то хотя бы съесть. Налили сельтерской воды, а в качестве закуски подали нечто смазанное наилучшей аджикой. Но и здешняя пища также была непривычна для Карла-мученика, он погрустнел. И, очевидно, у него началось желудочное расстройство, ибо через некоторое время гость захотел выйти из-за стола. Чего бы не подобало ему делать, но какой спрос с такого человека! Его почтительно препроводили к некоему помещению, которое (впрочем, как и все другие дома и постройки в тех краях) традиционно возводилось на сваях (по условиям болотистой местности и, пожалуй, по хозяйственным соображениям). Великий марксист уединился в этом уютном помещении. Но в такие места в Грузии часто забредают свиньи, они здесь питаются. Тут припоминается рассказ Никиты Сергеевича  Хрущева о том, как товарищ Сталин, негодуя, сопротивлялся идее заготовки кормов в свиноводстве. Вождь говорил: «Да, ты что, у нас в Грузии свиньи ходят и жрут, что найдут!»

Любопытствующая свинья проникла в святилище, забежала под сваи и вдруг снизу лизнула Карла Каутского. На сей раз его расслабленное тело выглядело намного хуже, чем при первом обмороке... Наконец встревоженные хозяева бросились на поиски гостя. Каутского нашли. Быстро вымыли, вычистили, посадили в карету, которая довезла его до поезда, следующего в Тбилиси. В грузинской столице Каутский должен был выполнить свою историческую миссию. Встреченный новыми заздравными речами и овациями, он выступил в парламенте. Сказал, что восхищен всем увиденным в Грузии, что это — «государство с будущим».

К его выходу из парламентского здания (раньше это был дворец наместника, а в советское время — Дворец пионеров) была приготовлена машина. Это был единственный во всей Грузии «кадиллак», который доверили открыть самому высокому человеку. И это был рослый, поросший густой растительностью горец, ростом вдвое выше, чем немецко-чешский профессор. Каутский, потрясенный и оглушенный всем увиденным и услышанным в последние часы и вообще переживая все впечатления от этой нелегкой поездки, шел в сдвинутых очках, не глядя, и, направляемый провожатыми, приблизился к ждущей его машине. В это время перед глазами Карла протянулась длинная волосатая рука, которая начала открывать автомобильную дверцу. Устремив тусклый взор на эту конечность, Каутский перевел глаза на плечо, на грудь непонятного человека, посмотрел в его страшные глаза и в третий раз упал в обморок. Его подняли, положили в машину и отвезли в Батуми. Через несколько недель в «государство с будущим» вошла Красная армия.

Эта история очень похожа на правду. Хотя не исключено, что Каутского в Грузии не было. Может быть, это был другой отъявленный «социал-предатель» Вандервельде, менее субтильный, но столь же окаянный.

Мне говорят, что история эта напоминает готовый сценарий. Что ж, я хочу сказать, что грузины — прирожденные сценаристы и драматурги. Один грузинский художник, явно импровизируя в моем присутствии, рассказал мне сценарий небольшого мультфильма. Действие такое: в лесу появляется стая мохнатых волков, которые узнают, что утром мимо леса пойдут поросята. Волки готовятся к этой долгожданной встрече, вооружаются, оттачивают мечи и копья. В это время какой-то заблудший забулдыга-поросенок слышит жадно-воинственные речи, произносимые в волчьем генеральном штабе, бежит к собратьям, и поросята получают информацию о заговоре агрессоров. Они преисполняются боевым духом, готовятся к сопротивлению, тоже куют себе оружие и идут по дороге с пиками и саблями, транспарантами и портретами вождей. Волчья рать, ринувшись из темных кустов, нападает, кипит кровавый бой, и происходит невозможное: поросята побеждают, волки разбиты и бегут, по дороге зализывая раны. Тогда подхватив знамена и портреты вождей, счастливое войско поросят с громким пением идет по дороге к некоему строению, ворота которого радостно открываются настежь. Через некоторое время начинает работать конвейер, по которому летят банки с изображением улыбающихся поросят на этикетках.

 

 

Легенда о тбилисском гардеробщике

 

Старая улочка в Тбилиси

Тбилиси — славный торговый город, купечество которого было знаменито еще в средневековье. Но советская власть стеснила коммерческие дарования, которые в иных условиях могли бы расцвести. И живая иллюстрация — история тбилисского гардеробщика. Он служил в гардеробе Союза писателей на улице Мачабели. Бывало, подавал пальто Георгию Леонидзе и Галактиону Табидзе, получал несколько монет и был совершенно неприметен.

Однако началась Великая Отечественная война. Сын гардеробщика ушел на фронт. Точнее, он был уже солдатом и вступил в бои с первых дней военных действий. Вскоре гардеробщик получил известие, что его сын ранен и находится на востоке Белоруссии в госпитале. Продав все небогатое имущество, отец выехал к сыну. Но в тот день, когда он прибыл в белорусский городок, туда вошли немецкие войска. Однако гардеробщик, сообразительный тбилисский армянин, в этой ситуации не растерялся. Он сумел найти в рядах немецкой армии генерала-армянина. Это был небезызвестный в новейшей закавказской истории генерал Дро, тот, который командовал армянской армией в короткой, скоропалительной, братоубийственной армяно-грузинской войне. Этот немецкий генерал-армянин отнесся с сочувствием к землякам и выхлопотал освобождение сыну тбилисского гардеробщика.

Отец и сын поселились в этом завоеванном врагами городе. Кормиться чем-то было надо, и они прежде всего занялись обменом советских денег на оккупационную валюту. Бывший гардеробщик очень преуспел в этом деле, и они с сыном начали перемещаться из города в город, стремясь к большим культурным центрам. Сначала перебрались в Минск, потом уехали в Варшаву (добыть разрешение на проезд помог тот же земляк-благодетель, служивший в немецкой армии). В каждом городе они занимались увлекательными валютными операциями, всегда находя алчных коррупционеров в администрации и полиции, и жили припеваючи. Переехали в Италию, погостили в Риме. А уж когда добрались до Парижа, то у отца был дамский чулок, наполненный золотыми монетами. И здесь отец стал очень видным дельцом парижской черной биржи и, не бедствуя, дождался прихода союзников-освободителей в сорок четвертом году.

Будучи человеком весьма сметливым, он рано сообразил, что нужно поскорей убраться из освобожденной Европы, чтобы не быть выданным родному НКВД. Имея достаточное количество долларов и фунтов, папа своего добился и смог организовать отъезд в Америку. Отец и сын прибыли в Нью-Йорк и продолжили свою неустанную и феерическую коммерческую деятельность. Тут-то и закончилась Вторая мировая война. Вскоре после ее окончания в разных странах, во многих уголках земного шара, висели листовки, призывающие советских граждан, вернуться в отечество. Неволею оказавшихся за границей. Вячеслав Михайлович Молотов обещал им всем хороший прием и прощение.

Родина простирала руки и готовилась обнять своих заблудших детей. Конечно, о возвращении наших героев в царство социализма не могло быть и речи, дела у отца шли все лучше и лучше. Но сын вдруг восстал и закричал: «Хочу в Тбилиси!»

Можно понять это чувство. Тот, кто с детства привык жить в Тбилиси, кто привык к Сололакам, к Чогурети, к Пéскам или к армянскому Авлабару (предполагаю, что наши герои были оттуда), кто навсегда полюбил течение Куры, чуть замедлившей свой бег в советское время (в силу постройки ЗАГЕСа), тот не мог полюбить другого пейзажа. И вот сын, вопреки желанию отца, доверился советским представителям и вернулся на родину.

Родина была широка и необъятна, вместо Тбилиси возвращенец получил иное место жительства. И оказался намного восточней. Пробыв вдали от родного города более десяти лет, он все же вернулся в родной город с неотвязно-свербящими воспоминаниями о строительстве дороги Абакан-Тайшет. Конечно, после лагеря он был уже инвалидом и занялся каким-то легким промыслом в мелкой артели. Казалось, что в его жизни уже не случится ничего удивительного. Открывая запыленное окно мастерской, он радовался весеннему воздуху и навсегда привык к однообразию быстротекущих тбилисских дней. Ведь в Тбилиси все живут как должно. Точнее, ощущают, что живут как должно, это - особенность местной социальной психологии. И тот, который имеет дом, и тот, который ночует в сквере на скамейке, убеждены, что не хотят иного жребия. Жизнь - в радость.

И вдруг всевластная организация, пославшая сына тбилисского гардеробщика на строительство стратегической магистрали в Западную Сибирь, напомнила о себе. К сыну пришли и сказали: «Собирайся, надо ехать!» - «В чем дело? — ответил горемычно-неунывающий инвалид, - Я уже там был!» - «Нет, там ты не был! Мы едем в Нью-Йорк, папа умер, и от него остались два небоскреба, надо ехать и получать наследство».

 

...Разоблачаясь в грузинском Союзе писателей, я внимательно вглядывался в лицо пожилого гардеробщика, одетого в застиранную синюю спецовку. Как знать, может быть, и его судьба еще повернется.