Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО" Copyright © 2007

Егор Радов

Орхидеи как искусство

Произнося «искусство», мы имеем в виду, прежде всего, искусство человеческое, — «слишком человеческое», даже чересчур, — почти не допуская мысли, что эстетика разлита по всему действительному пространству. Мы приняли это как данность, словно некий бонус, полученный по праву рождения, будь то восхитительный вид в горах, на море или даже в тундре. Но есть особые субъекты в мире, которые более всего подходят под это странное, практически неопределяемое понятие «искусство»; наверное, это — тропические рыбки, изощренных форм и цветов, безумной красоты бабочки и, конечно же, орхидеи.

Орхидеи — особенно красивые, бесстыжие (чуть было не написал — развратные) цветы; не зря они были названы древнегреческим ботаником Теофрастом orchideace — от слова «орхис», то есть буквально «мужские яички» (он их так назвал из-за сходства двух подземных клубней растения с упомянутой часть тела), составляющие в цветке некую разветвленную сочлененность, явно напоминающую гениталии…

И при этом у орхидей нет пола!

Они могут размножаться вегетативным способом или опылением; часто некоторые орхидеи внешне повторяют женскую особь пчелы, чтобы трутень, влетая в цветок, переносил приклеившуюся к нему пыльцу на другое растение. Но все цветки совершенно идентичны.

Есть что-то странное, андрогинное, самодостаточное в таком способе существования; может показаться, что в орхидеях платоновские половинки нашли, наконец, друг друга, и незачем суетиться и искать отъятую от тебя часть; иногда, в самых смелых представлениях, вдруг приходит на ум, что орхидеи — цветы рая, почти единственный реальный знак надежды, и мы вместе со всеми живыми существами когда-нибудь достигнем этого вожделенного уровня развития, и не нужно будет никого искать, страдать, сходить с ума от буквально убивающей все твое существо неполноты; незыблемая прелесть орхидей заключена в том, что мы не исчезнем, но будем полноценны, и это делает несущественным вопрос о том, какой мы сможем обрести облик.

Как уже было упомянуто, орхидеи известны человечеству с незапамятных времён. Хотя в средние века в Европе многое известное античности забылось, в том числе и орхидеи. В России тоже знали эти цветочки — по-другому орхидеи умеренных широт никак не назовешь, ибо они представляют собой какие-то маленькие твёрдые лепестки, какие-то мелкие жесткие травки, — однако их отличали от других растений. В России их называли «ятрышник» от слова «ятро» — ядро.

В Китае они пользовались большой популярностью: Конфуций писал, что орхидеи — любимые цветы в стране. Их изучали там с древних времен, поняли главный секрет произрастания орхидей, который Европе ещё предстоит узнать, писали о них научные трактаты, вышивали их изображения на шелке и рисовали на вазах.

Считается, что первые орхидеи были заново открыты в Европе только в 1698 году, когда один экземпляр был доставлен из тропиков в Голландию, но потом погиб.

Однако есть сведения, что с орхидеями познакомились испанские конкистадоры, и некоторые цветки доставляли к королевскому двору. С этим связана одна трогательная легенда.

…Утро в джунглях южноамериканского континента. Отряд испанских конкистадоров идет покорять столицу инков Куско. Молодому офицеру приказано убить на поляне пленных индейцев. Готовясь к расправе, он достает оружие, но тут взгляд его падает на растущий рядом белый-белый цветок, преисполненный бесконечным совершенством формы, нежностью и красотой. Он падает на колени и возносит молитву — ввысь, в небо, к Богу. Командир отряда замечает это, топчет цветок, офицера приговаривают к смерти за нарушение приказа. Но цветок запомнили — испанцы часто встречали его на своём кровавом пути. Он был похож на белого голубя, и поэтому его так и назвали — «цветок святого духа», Peristeria elata.

Между прочим, цветок орхидеи обладает почти совершенной симметрией, что еще раз со всей очевидностью указывает на сочетание в нем одном двух полов, двух половин, может быть, двух начал мира.

Бум орхидей в Европе начался в Англии в XVIII веке. В 1731 году купец Питер Коллинз привёз «блетиа пурпуреа», и она зацвела год спустя. В 1813 году орхидей в Англии насчитывалось уже более семидесяти видов.

Первые орхидеи, появившиеся в Европе, росли и цвели, но вырастить новую орхидею из семени — маленькой, практически незаметной глазу пылинки — люди не умели. Какое-то время орхидеи считались паразитами, поскольку росли в основном на других, древесно-твердых, растениях. Только в 1902 году Ноэль Бернер выделил из корней орхидей грибы рода Ризоктония и научился их выращивать. Оказалось, что орхидеи вовсе не паразиты, но существуют в симбиозе с этими грибами. Семя, попавшее в почву, должно встретить свой грибок и тут… Возможно три варианта. Либо гриб съест семя, либо семя съест гриб, либо они будут равномерно друг друга поедать и произрастать к собственному удовольствию. Только после этого открытия стало возможно размножение орхидей из их мельчайших семян, хотя, как уже было сказано, эти странные растение могут размножаться и вегетативным способом — с помощью побегов.

Да растения ли это вообще? Орхидеи едят гриб, то есть поступают, как животные; в тоже время они обладают способностью к фотосинтезу, то есть признаками растения. Один русский орхидеист поливал свой цветок соком свежего сырого мяса, от чего он стал гораздо больше и вырос намного быстрее. Мне пришло в голову мысль вырастить орхидею на своей крови — хотя, какая ей разница, чья это кровь? Ведь у них, кажется, нет разума. Или есть?!

Вообще, история орхидей замешана на большой крови — человеческой и, если так можно выразиться, цветочной.

Многие видели фильм «Адаптация», где показана охота за орхидеями. Бесстрашные люди, пробившись через кордоны и запреты, идут с горящим взором по горло в воде, с ножом в зубах, чтобы отыскать и захватить для себя вожделенный редкий цветок…

Кстати, в этом фильме орхидея содержала некий наркотик, на который «подсаживаются» главный герой и героиня. В реальности никаких наркотиков в орхидеях не обнаружено, — только некоторые полезные биостимуляторы, вроде тех, что содержатся в корне женьшеня, в некоторых видах. Впрочем, возможно, в будущем что-нибудь найдут: орхидей сейчас известно порядка 30 – 35 тысяч видов, и постоянно находят новые. И ещё создано 35 тысяч гибридов.

Итак, они шли через мутные тропические реки, в которых клубились змеи, плавали аллигаторы или пираньи; над ними проносились рои ядовитых насекомых, а по берегам росли ядовитые растения. Неудивительно, что столько людей погибло! И продолжает погибать до сих пор: недавно один русский поехал в Анды, заразился какой-то лихорадкой, приехал домой и умер.

После невероятных трудностей и смертельных опасностей охотники, добравшись, наконец, до этих смертоносных цветков, варварски забирали с собой все, что находили. Если это была поляна — ничего не оставалось на ней; если в лесу мирно росли лианы, покрытые прекрасными цветками — после людей не и следа от лиан и цветков не обнаруживалось.

Потом растения гнили в душных трюмах, умирали, превращаясь из прекрасных, гордых цветов в вонючую слизь, и их выбрасывали за борт. К концу XIX века орхидеи оказались на грани уничтожения, как африканские слоны, бизоны и многие другие живые существа, пришедшиеся по вкусу человеку. Тут люди задумались. Встал вопрос о сохранении орхидей в природных местах произрастания и всевозможном культивировании в оранжереях.

Орхидеи были спасены, но, как мы видим, они до сих пор мстят людям за их прежнее грубое вмешательство в тончайшую сферу совершенного божественного искусства.

Называются орхидеи, как правило, по имени человека, их открывшего.

Ученый Джон Линдли, считающийся отцом орхидеологии, назвал первую зацветшую в Англии орхидею в честь ее хозяина — Кэттли. Так возник знаменитый род «каттлей». Это, пожалуй, самые известные цветы орхидей, другие, столь же известные — «башмаки», действительно напоминающие башмак. Это настоящие большие цветки. Следует отметить, что только 5 тысяч видов растут так приметно и очевидно; остальные же орхидеи зачастую видны только при сильном увеличении и способны доставить подлинное наслаждение только учёным, рассматривающим через увеличительное стекло какую-нибудь незаметную травинку с восхитительным, только ей присущим, окрасом или изгибом. Ещё популярны «драгоценности» — растения с характерными золото-коричневыми узорами на листьях. А вот и прочие названия… Какая-нибудь «Джонсмития» из рассказа Герберта Уэллса об орхидее-убийце. Есть, например, Ротшильдия. Чарльз Дарвин тоже изучал орхидеи, посвятил им целую работу, но, кажется, растения с его именем не существует…

Вообще, если оставить в стороне идею, что орхидея сама по себе является искусством — не человеческим, а каким-то божественным, духовным, небесным — можно вспомнить и упоминания орхидей в искусстве человеческом.

Первое, что приходит на ум — Марсель Пруст, «По направлению к Свану», часть «Любовь Свана».

Цитирую по переводу Н.М.Любимова: «В руке у нее был букет орхидей, и еще Сван увидел эти цветы под кружевной косынкой у нее в волосах — они были приколоты к эгретке из лебяжьих перьев. Внизу, под мантильей, в поток черного бархата косо врезался широкий треугольник белого фая, в открытом корсаже из-под мантильи выглядывала вставка тоже из белого фая, а за корсаж были засунуты опять-таки орхидеи. У нее еще не совсем прошел испуг после встречи со Сваном, как вдруг шарахнулась налетевшая на что-то лошадь. Их тряхнуло, Одетта вскрикнула, задрожала всем телом, ей стало нечем дышать.

— Ничего, ничего, — проговорил он, — не бойтесь.

Чтобы она не упала, он обнял её и притянул к себе.

— Главное, не разговаривайте, — сказал он, — отвечайте мне знаками, иначе вам будет труднее дышать. Вы ничего не будете иметь против, если я поправлю цветы на платье? После этого толчка они у вас еле держатся. Как бы они не выпали, — я хочу засунуть их поглубже.

Одетта не привыкла, чтобы мужчины с ней так церемонились.

— Да, да, конечно, пожалуйста, — улыбаясь, ответила она. Впоследствии, когда они хотели заняться любовью, они называли это «орхидеиться».

Воистину, орхидеи — подлинные цветы любви, секса, страсти; в них сочетается бесстыжая, прямолинейная похоть с восторгом самых изысканных наслаждений духа. Возможно, это чувство также не имеет отношения к полу, одновременно являясь самой, чистой, лишенной каких-либо других признаков, сексуальностью.

Тут можно вспомнить фильм Алана Паркера «Стена» по альбому Пинк Флойд, — тот эпизод, где два цветка занимаются любовью, где выстреливающий бешеный фаллический пестик поглощается — почти поедается! — жадным утробным цветочным лоном. Там не сказано, что это за цветы, но я думаю, что это могли быть только орхидеи.

Еще одна известнейшая история об орхидеях, уже упомянутая, принадлежит Герберту Уэллсу: это рассказ «Цветение необыкновенной орхидеи», в котором главный герой, купив необычное растение — орхидею! — упал в оранжерее под его душным ароматом, и ветви всосались в него, выкачивая из тела кровь. К счастью, его спасла служанка.

Таких орхидей в реальности не обнаружено, но, помня, что история освоения, завоевания человечеством этих изысканных цветов бесконечно кровава, можно понять его метафорически. Впрочем, не исключено (как и в случае с фильмом «Адаптация»), что и такое растение, возможно, когда-нибудь будет обнаружено. Может быть, оно «создастся» — человеком или само по себе.

Надо помнить, что орхидеи — страннейшие существа в растительном мире и мире вообще: некоторые опыляются только одним видом вымирающих бабочек, другие, как я уже писал, повторяют своими формами матку пчелы, чтобы трутень, перепутав его с насекомым, внедрился внутрь и опылил. Сейчас орхидеи оцениваются, почти как произведения искусства: устраиваются выставки, как правило, с продажей, а цена одной орхидеи может доходить до ста тысяч долларов. Эти высшие растения зацветают только на седьмой год жизни и могут жить до ста лет — почти как человек! — и не исключено, что какой-нибудь цветок вдруг станет пожирать своих «приручителей», мутировав в некоего монстра в горшке… А может быть, его клубни или стебли станут разумными и войдут с нами в странный контакт, рассказав о реальности то, что мы никогда не смогли бы узнать, — страшные, странные тайны мира!

…Если же просто бросить непредвзятый взгляд на цветы орхидей, первое, что приходит на ум — сходство с тропическими рыбами жарких морей, вихрем клубящихся вокруг тебя в безумии своих форм, цветов, холодных взоров водянистых глаз. Но это впечатление будет неправильным, и не только потому, что орхидеи никуда не плывут, а стоят на одном месте, а и потому еще, что рыбы существуют сами по себе, без человека, — он может на них только смотреть.

Орхидеи же, изначально родясь как божественное искусство, — возможно, одно из доказательств существования Бога! — будучи выращены человеком, уже отчасти становятся его творением, человеческим искусством. Настоящим орхидеистам через какое-то время становится не до цветов – их интересует все растение. Вот произошел всход, вот этот листик повернулся вправо, вот выстрелило некое копье, которое будет либо пустоцветом, либо покроется прекрасными цветами; короче, практически каждый день что-нибудь происходит.

Поэтому и бегал все время к себе наверх, в оранжерею, еще один известный литературный персонаж — любитель орхидей, сыщик Неро Вульф, герой романов Рекса Стаута. Потому что, видимо, с орхидеями можно жить… В том смысле, что они могут сделать твою жизнь самодостаточной — больше ничего не нужно. И любой может стать Творцом, создающим Прекрасное; именно поэтому я утверждаю, что орхидеи — это искусство, причём, доступное почти всем.

Поэтому нет нужды искать, что было общего между такими собирателями орхидей, как Герман Геринг (его коллекция, кстати, находилась в Москве, в Ботаническом саду), Фидель Кастро (у него есть целый остров, сплошь засаженный орхидеями) и Билл Клинтон. На их месте мог бы быть кто угодно. Поскольку в любом человеческом существе заложено шестое чувство — стремление к совершенству, к Прекрасному, и создавая, творя орхидеи из семян или ростков, он может ощутить себя подлинным художником.

Я намеренно ничего не написал о запахе орхидей. Этих запахов, как известно, великое множество — от упоительного, жаркого, дурманящего, словно небесная сладость, тропического аромата до запаха тухлого мяса.

Но один запах мне запомнился на всю жизнь. Он был почти незаметен, еле-еле распространяясь белыми, мрачными лепестками. Это был запах какого-то неистлеваемого тлена, похожий на невесту в гробу — девушка в белом, идущая в землю, умершая, но неуничтожимая. Этот запах — свидетельство того, что все пройдет в этом мире, и все это — все равно безмерно прекрасно; это был запах гибели и вечности одновременно; запах, когда хочется грустить, плакать и в то же время надеяться и верить. И желать создать что-нибудь столь же прекрасное, как орхидея.