Везувий

Я, словно Плиний, я стою на берегу

И вижу солнца умирающий закат.

Горит Везувий, как пылающий костер,

И гибнет город.

Он ни в чем не виноват.

Я как художник, я свой острый взгляд простер

На горы пепла, что остались от эпох,

И люди, снова раздробив конгломерат,

Сажают персики немыслимых сортов,

Но будет снова умирающий закат.

И гром внутри Везувия готов.

 

Хайфа в огне

Огонь на экране и в душах людей.

Пылают реликты в районе Кармель.

Семь лет без воды, засохла земля,

Лишь искры летят в сухие поля.

 

Сгоревший автобус слетел под откос

И сорок ребят на небо унес.

Погибшие судьбы, разрушенный край...

Горел двое суток построенный рай.

 

Но небо разверзлось, из люков вода

Упала на землю, как манна тогда.

Пройдет сорок лет, и на месте огня

Опять зацветет бурным цветом земля.

 

Москва, конец июня 2010

Что делать, в Москве наступила жара,

По Цельсию тридцать, и это с утра.

Пылает асфальт, словно угли в печи,

В метро духота даже ближе к ночи.

В аптеках скупают валокордин,

И каждый со зноем один на один.

И напрочь забиты дороги-пути,

Машины стремятся быстрее уйти.

Подальше от центра и от домов –

В леса, где прохлады спасительный кров.

 

День Победы

Сегодня снова День Победы.

Он в каждый дом войти готов

И нам напомнить про отцов.

О том, как шли в степях Придонья,

Как замерзали на Днепре,

Стояли насмерть в Сталинграде

И побеждали на Днестре.

Как возвращались, ликовали,

Но попадали в лагеря.

 

Сегодня снова День Победы,

И наша память оживет,

Чтоб знали сквозь десятилетья

О том, кому представить счет

За нерожденное потомство,

За непрожитые года.

Чтоб эта память в наших детях

Не умирала никогда.

 

Фотографии

На столике две фотографии, итог минувшего года.

Люди стоят на площади и говорят про свободу.

Я видел картину старинную, 25-го года:

Войска на Сенатской площади требовали свободу.

Два века с тех пор минуло, но та же была погода.

А мы до сих пор не поняли, что такое свобода.

Свобода от жизни рабской? Свобода от бюрократии?

Или мечта народная – послать все к какой-то матери?

Но главное, что на площади собралось много народа.

А эти две фотографии – итог минувшего года.

 

Ушел

Умер Андрей Вознесенский.

Ушел поэт Возрождения.

Лидер шестидесятников.

Кумир того поколения.

 

Толпы людей на Таганке

Встречают солдаты с винтовками.

Два корабля, словно танки,

Взяли сцену Ленкомовки.

 

Время не повторится.

Этого больше не будет.

Только стихов граниты

Прочными стелами будут.

 

Антивундеркидное

Мы в вундеркинды не пойдем

И наших внуков не потащим.

И мы пойдем другим путем,

И в этом видим наше счастье.

А математик Перельман

Нам никогда не будет братом.

Ну а теория Ферма

Не будет близкой и понятной.

 

Мы выпьем водочки холодной,

Поговорим о том – о сем…

И вспомним о любви походной…

 

Черный юмор

Нервы тонкие, нервы толстые –

Нервы разные бывают.

И нешуточные страсти эти нервы разрушают.

Принимаем велерьянку, регулярно пьем пассит.

Наши нервы ежедневно укрепляет активит.

Обливаемся водою, натираемся травой.

Но при этом невозможно сохранить души покой.

Есть единственное средство – эти нервы излечить –

Вырвать их совсем из тела и на руку накрутить.

Намотать потом в катушку и в кастрюлю положить,

Поварить в воде кипящей и обратно поместить.

После этой процедуры жизнь покажется иной.

Лучезарной и прекрасной.

Будет радость и покой.

 

***

Три дня просидели,

Три дня мы не спали.

Три дня изучали расцветку полов.

Три дня самолеты до взлетов стояли.

Три дня провода были, словно стекло.

Три дня продолжалась ледовая буря.

Три дня – безысходно и очень темно.

 

Три дня в неизвестности,

В плотном тумане…

Три дня – это знаки Книги судьбы.

 

***

Москва – Ташкент, аэропорт и очередь на пост,

Выходим мы в Узбекистон – надменно, в полный рост,

Но нам сказали: «Погоди, дай сумки посмотреть».

А люди входят в терминал, и очередь растет.

Уже за полдень далеко, стоим еще внутри.

Жара сменилась духотой, досмотр все идет.

И не дождемся мы, когда все будет позади…

 

Но этот суматошный день надменность отберет.