ГАЗЕТА "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО"

АНТОЛОГИЯ ЖИВОГО СЛОВА

Информпространство

Ежемесячная газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО"

Copyright © 2008

 


Маргарита Лобовская



Колокола над Москвой

Записки экскурсовода

От Тверской-Ямской отходят две улицы. Одна из них носит имя Юлиуса Фучика, чье имя хорошо известно людям старшего поколения: антифашист, его знаменитые слова перед казнью «Люди, я любил вас! Будьте бдительны!» мы учили наизусть. Другая улица носит имя Чаянова, и, к сожалению, местные жители часто ничего не могут рассказать об этом замечательном человеке.

Александр Васильевич Чаянов. 1888 — 1937

В нынешнем году исполнилось 120 лет со дня рождения Александра Васильевича Чаянова — ученого-экономиста, писателя, искусствоведа, историка, жизнь которого оборвалась в трагическом 1937-м. Его юбилей прошел незаметно, и нам следует еще раз вспомнить замечательного российского ученого.

Он родился в Москве в 1888 году; жизнь его в юные годы была счастливой: уютный дом, любовь матери, Елены Константиновны… Мальчик взрослел, и в начале ХХ века на его глазах менялся город: многоэтажные доходные дома вытесняли «домики старой Москвы»; конку сменили трамваи, повсюду зажигались электрические лампочки. Под влиянием матери он поступил в Петровско-Земледельческую Академию, способного студента заметили и оценили профессора. На старшем курсе его направили в командировку по европейским странам, после окончания оставили на кафедре, и молодой ученый полностью отдал себя преподавательской и научной работе. Его тема — организация и экономическая основа крестьянского хозяйства — была востребована в начале двадцатого века. Уже будучи автором многих статей, он вновь отправился в Англию, Германию, Швейцарию; там «на месте» изучал структуру сельскохозяйственного производства, устанавливал дружеские связи; после возвращения опубликовал учебное пособие «Краткий курс кооперации», которое сразу стало популярным у студентов 20-х годов.

Интересы молодого ученого формировались в эпоху «серебряного века», и не только любовь, но и глубокое знание, понимание искусства и потребность приобщать людей к познанию художественных ценностей привели его после революции в Общество сохранения культурных и художественных сокровищ России, председателем которого стал Игорь Грабарь, а просветительскую комиссию возглавил сам Чаянов. Не только охрана памятников, но и активная пропаганда наследия, привлечение в музей нового, малограмотного посетителя стали частью его активной деятельности — ученый пишет и публикует методические рекомендации для музейных работников.

Однако просветительской и краеведческой деятельностью не ограничивались занятия Чаянова. Он пишет фантастические романы и повести; впоследствии цитаты из его произведений лягут в основу обвинений в контрреволюционной деятельности. Но пока эти страшные дни еще не наступили, он с увлечением разрабатывает методики, пишет учебники, а в 1921-1923 годах вновь выезжает в Германию, где встречается с зарубежными специалистами и со многими своими коллегами. Перед ним, как и перед многими в то время, встает вопрос: остаться в Европе и войти в среду русской эмиграции или вернуться в голодную большевистскую Россию. Впрочем, для него этой проблемы не существует, о чем он и говорит в письме своему другу Е. Д. Кусковой, навсегда оставшейся за рубежом: «Если же мы метим еще быть с Россией( а я больше всего именно этого хочу)… надо твердо и определенно разделить Россию и СССР. Надо признать живые процессы в народном хозяйстве, даже содействие этим процессам интеллигенции, работающей с советской властью. Если мы этого не сделаем, то будем выброшены и останемся навсегда в стороне от России. Наши писания будут пустозвонством, никто и нигде не будет нам верить… Надо слушать такое внутреннее настроение, при котором можно было бы через СССР видеть Россию и ее живые силы».

Александр Васильевич Чаянов точно выразил мысли современной ему российской интеллигенции: надо жить только в России, служить родине, несмотря на чуждую и даже опасную власть. Полагаю, что именно так мыслили Н.И.Вавилов, И.П.Павлов, В.Э. Мейерхольд, многие другие люди культуры и науки. Они надеялись на возрождение демократических основ в обществе и старались не замечать бессмысленных лозунгов, участившихся арестов и других искажений нормальной жизни. Чаянов возвращается в Москву и активно вживается в научную, просветительскую среду: читает лекции, консультирует; с увлечением проводит экскурсии для друзей по любимым уголкам родного города, и даже издает путеводитель «Петровско-Разумовское в его прошлом и настоящем» (М., «Новая Деревня», 1925).

С первой же страницы мы слышим негромкий голос экскурсовода, который зовет нас в дорогу и увлекает путешествием... Путеводитель подробно описывает достопримечательности и памятники Петровско-Разумовского и представляет значительный интерес для любителей-краеведов наших дней.

Наряду с просветительской работой А.В. Чаянов все активнее пропагандирует методики по организации различных крестьянских хозяйств, полагая, что колхозы не могут стать единственной формой организации труда.

В конце 20-х годов положение в стране резко меняется. Относительная свобода научных взглядов в области генетики, экономики, агрономии сменяется жесткой критикой любого инакомыслия. В 1930 году Международный аграрный институт проводит специальное собрание против «чаяновщины», на котором свой жесткий приговор ученому гласно выскажет сам Сталин: «Не понятно только, почему антинаучные теории экономистов типа Чаяновых должны иметь свободное хождение в нашей печати. Тем досаднее, товарищи, что наши теоретики-аграрники не приняли всех мер к тому, чтобы расчихвостить и вырвать с корнями все и всякие буржуазное теории, пытающиеся развенчать завоевания октябрьской революции и растущее колхозное движение». Этот сигнал был мгновенно подхвачен «научной общественностью» и ГПУ. Чаянова упрекают за откровенно «кулацкие лозунги»; его называют лидером неонароднического направления в экономической литературе и контрреволюционной вредительской организации, известной под названием «Трудовой крестьянской партии».

Как писатель-фантаст в романе «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии» А.В. Чаянов воссоздает придуманную им Москву 1984 года. В числе многих событий далекого будущего счастливые крестьяне приезжают в столицу послушать колокольные перезвоны: «Через минуту удар полиелейного колокола загудел и пронесся над Москвой, ему в октаву колокола Никола Большого Зачатьевского монастыря, и Ростовский перезвон охватил всю Москву. Стихия Ростовских звонов, окончив свой круг, постепенно вознеслась куда то к облакам, а Кремлевские колокола начали строгие гаммы Рахманиновской Литургии».

Этот концерт из фантастического романа станет основой отнюдь не литературной критики, а жестоких обвинений автора со стороны главного атеиста СССР Емельяна Ярославского. Его речь на научной конференции прозвучит, как приговор: «Чаянов мечтает, что он будет слушать концерты ростовских звонов в Москве. Ведь эта реакционейшая из реакционейших программ. Для Чаянова является крайне обидным то, что сняли колокола, к которым он привык прислушиваться, потому что эти колокола говорят о том, что для него является родным и близким». На страницах «Правды» тот же Ярославский заверяет читателей: «Чаяновым не дождаться времени, когда народные массы будут слушать концерты на колоколах рахманиновской литургии».

Однако главное обвинение, выдвинутое против ученого — в том, что он разработал и опубликовал экономические основы различных форм крестьянского хозяйства. Подобные «вредительские идеи» были оперативно разоблачены органами ОГПУ. В 1930 году Чаянова арестовали и осудили по сфабрикованному делу «Трудовой крестьянской партии» на пятилетний срок заключения в Ярославскую тюрьму; в 1934 году его высылают в Алма-Ату. На какое то время после жизни в камере Александр Васильевич оживает. В городе его ожидает любимая работа, вновь появляется надежда на достойную жизнь, о чем он сообщает родным в письмах: «Епитимия, наложенная на мой дом, как будто бы постепенно снимается, и ко мне, правда по делам, начинают заглядывать живые люди, и старые знакомые из профессуры СХИ (Сельскохозяйственного института — авт.) …О том, как я живу последние пятидневки лучше всего скажет тебе баланс моего сегодняшнего дня. Вчера до часу ночи чертил и клеил графики к только что переписанной работе о динамике агротехники Казахстана в 1934 и 1935 гг… С 10 до 12 кончил рукопись…»

Солнечный теплый город дарит ему хорошие дни, о чем в письме жене он сообщает в сентябре 1934 года: «Прямо передо мной огромный букет астр. …Огромное венецианское окно, сквозь стекла которого видны верхушки деревьев и над ними снежные вершины Алатау по высоте не уступающие Альпам. Особенно хорошо просыпаться утром — комната полна света и ослепительная панорама гор возникает в свежем утреннем сознании, как будто какое-то сказочное видение». В 1935 году ссылку продлевают еще на три года, и относительно спокойные дни приближаются к концу.

17 марта 1937 года Александра Васильевича вновь арестовали. Раз за разом, днем и ночью, следователи вызывали его на допросы, добиваясь признания в том, что он шпионил в пользу иностранных разведок и разрабатывал планы покушений на Сталина и Кагановича. 3 октября 1937 года ученый был приговорен к высшей мере и в тот же день расстрелян. Это событие в общем потоке жертв осталось незамеченным в те ужасные времена. Тогда стреляли в подвалах Москвы, Ленинграда, почти во всех городах страны. Имя Александра Васильевича Чаянова оказалось вычеркнутым из учебников и научных публикаций на многие годы, но не осталось забытым и было востребовано в наши дни. Его труды, переведенные на многие языки, издаются в разных странах, и можно только сожалеть, что в любимой москвичами «Тимирязевке», где так много памятников украшают старинные здания и аллеи парка, сотрудники Академии не нашли места для мемориальной доски ученому, искусствоведу, писателю, разделившего трагическую судьбу своего поколения.