"ИНФОРМПРОСТРАНСТВО"

АНТОЛОГИЯ ЖИВОГО СЛОВА

Информпространство

"Информпространство", № 190-2015


Альманах-газета "ИНФОРМПРОСТРАНСТВО"

Copyright © 2015

 

Г. И. Мордвинов. Никольск-Уссурийский. 1923

Анатолий Курчаткин



Судьба одного эха

Два дня работал над письмом главам Сергиево-Посадского района и администрации Сергиева Посада С.А. Пахомову и В.В. Букину соответственно. Что за письмо? Косвенным образом оно связано с минувшим днем 70-летия Победы. Уже после празднования мне позвонил один давний хороший знакомый, мой полный тезка Анатолий Николаевич, и рассказал, что в дни празднования Победы на станции Бологое, где начальником в дни войны был отец его жены, ну, а иначе говоря, тесть, была открыта памятная доска с его именем. Что заслуженно и справедливо, и давно бы уже должно было ее установить — потому что должность начальника такого железнодорожного узла, как Бологое, через который обеспечивалось снабжение уж и не знаю точно скольких фронтов, была в годы Великой Отечественной войны в полном смысле слова расстрельной. Железнодорожные стрелки, переводя составы с пути на путь, должны были работать с точностью стрелок часовых, не должен был сойти с рельсов ни один состав, ни один залететь не в тот тупик, ничего не должно было сломаться, задержаться, уйти не туда, — за спиной у начальника станции всегда, пусть и в некотором роде фигурально, маячил особист, как за спиной штрафников, идущих на прорыв, стоял заградотряд. А было тогда, когда он получил под начальство станцию Бологое, Ивану Ивановичу Родионову, 27 лет. Мальчишка по нынешним временам!

Так что справедливо, что на здании станции появилась такая доска. Но мало того. И железнодорожную платформу, какой-то там километр, переименовали в станцию «Иван Родионов», и новую улицу в самом Бологом решено было назвать именем Ивана Родионова. А ты-то что же ничего ко Дню победы для увековечивания имени Георгия Ивановича не сделал, упрекнул меня мой тезка.

И почувствовал я себя виноватым. Хотя и полагал, что сделал для памяти Георгия Ивановича все, что мог как писатель, — написал о нем книгу.

Георгий Иванович — это тоже, как и в случае моего полного тезки, отец моей жены. Георгий Иванович Мордвинов. Уроженец Забайкалья, сирота, отданный в пятилетнем возрасте «мальчиком» в дом к миллионщику, поденный рабочий, сумевший тем не менее к началу Германской, а иначе Первой мировой войны получить некоторое образование, потом солдат на одном из фронтов этой войны, ну, а дальше… дальше события в России переворачивают и перепахивают судьбы миллионов людей, переворачивают они и судьбу Г.И. Мордвинова. Легко нам сейчас судить и винить людей, что вот пошел он в партию большевиков, а она, эта партия, сотворила со страной такое… Но тогда, летом 1918-го, определяясь с партией, ты знал, что твоя партия станет хозяйкой страны на долгие десятилетия? Нет, конечно. Ты определялся сообразно со своими взглядами, симпатиями, умонастроениями, чувствами. И не ждал от партии никаких благ, а просто, если был активен и тебя сжигало желание быть полезным отечеству, то естественно было вступить в партию, ту или другую, — это был способ включения в активную общественную жизнь. Г.И. Мордвинов выбрал партию большевиков — что-то, значит, было тогда в ней, ее программе для 22-летнего молодого человека притягательное и отвечающее его пониманию жизни. А уж после этого выбора жизнь понесла отца моей жены по таким приключениям, которые, если воспользоваться названием одного фильма советской поры, вам и не снились. Тут и погоня за царским золотом, увозимым анархистами, по Сибирской железной дороге, и проникновение в руководство белогвардейского гарнизона в Нерчинске, и командование разведкой фронта, и пытки с засовыванием иголок под ногти при доставке японцам через территорию, занятую белыми, секретного письма Советского правительства о сепаратных переговорах… Потом Г.И. Мордвинов все время хотел пойти по академической стезе, учился в одном университете, другом, в Институте красной профессуры, но этим началом советской жизни судьба его была определена: отовсюду его в конце концов отзывали и возвращали в разведку. Монголия, Китай — страны, где он работал в 30-е годы.

Последние дни пребывания в должности советника Государственной внутренней охраны МНР. «Крылову» вскоре предстоит вновь стать Г. И. Мордвиновым. Монголия. 1934

А в 37-м году Г.И. Мордвинов был изгнан из «органов» без сохранения содержания — за что? А написал письмо на имя Ежова, где заступался за своего арестованного знакомого, называя его арест ошибкой, и это в разгар репрессий! Наверное, чудо, что он сам остался на свободе. Возможно, судьба хранила его для того, чтобы с началом войны он был вновь призван на службу туда, откуда был изгнан, послан осенью 41-го в Турцию и там после неудавшейся операции по ликвидации Франца фон Папена, германского посла в Турции, будучи арестован, совершить на суде невероятное: не просто отвести подозрения от Советского Союза, но сделать так, что заподозренными в покушении окажутся германские спецслужбы и турецкая власть перестанет доверять Германии. В результате миллионная турецкая армия, стоявшая у границы Советского Союза, несмотря на непрестанный нажим Берлина, так и не вступит в войну против СССР.

А и много еще чего будет в жизни Г.И. Мордвинова, когда он в 1944 году выйдет из турецкой тюрьмы. В том числе смещение в 1946 году с должности (можно так написать?) главного резидента советской разведки в Китае и три года, прожитых с пистолетом под мышкой, чтобы застрелиться, когда придут арестовывать, выступление на партийном собрании в Институте востоковедения (где он тогда работал) в 1956 году после ХХ съезда с требованием снятия со своих постов всего партийного руководства как замешанного в репрессиях, после чего «снимать» начнут его — партийное собрание, длившееся полгода (!), исключит-таки его из партии, и только полученный исключенным инфаркт заставит райком партии отложить утверждение исключения, а потом о деле просто забудут.

Я писал «Победителя» — жизнь Георгия М. — как чисто художественную вещь, включив ее составной частью в роман «Радость смерти», потому что не надеялся на то, что удастся опубликовать ее как документальную. Правда, моих выдумок там никаких нет. Г.И. Мордвинов незадолго до своей смерти в 1966 году собирался писать воспоминания и набросал на маленьких листочках в отрывном блокноте пункты своей жизни, которые хотел отразить. Этим пунктам я и следовал со всей строгостью. Разве что там не было главного события его разведческой жизни — Турции, ему в свою пору об этом писать не разрешили. Но я, слава Богу, кое-что знал от своей тещи, его последней жены, об этом деле, да тут подоспели воспоминания Судоплатова, из которых мне стала ясна мотивировка операции против фон Папена, а подписки о неразглашении тайны я не давал. После того, как «Победитель», составивший по объему добрую половину «Радости смерти», был опубликован в журнале «Дружба народов», мне позвонили из одного издательства и предложили издать его отдельной книгой. Спустя несколько лет, уже в другом издательстве, такой отдельной книгой, с фотографиями, которые нашлись у моей жены, у ее старшего брата, Баррикадо Мордвинова (через месяц ему будет 89 лет!), «Победитель» вышел.

Он вышел — и я все прошедшие десять лет полагал свой долг перед памятью этого незаурядного человека, с которым, к сожалению, разминулся (если так можно сказать) на три года, полностью исполненным. Однако же вот мой тезка поколебал меня в этом чувстве. Почему я и сочинил письмо главам Сергиева Посада.

Тут такое дело. Под Сергиевом Посадом есть поселок, называющийся Семхоз. Многие знают это название, потому что там жил отец Александр Мень, так страшно убитый недалеко от своего дома в 1990 году. Неподалеку от Семхоза, собственно, на его окраине, есть большой водоем, называемый в округе Загорским морем. Это «море» — любимое место отдыха сергиевопосадцев в жаркую пору года. Ну, летом то есть. В советское время на нем была лодочная станция, за копеечные деньги можно было взять лодку и понаслаждаться «мореплаванием», в 90-е годы в борьбе местных соперничающих криминальных группировок ее сожгли — «так не доставайся же ты никому». И вот этого замечательного водоема, лежащего в окружении замечательного хвойного леса, до середины 1950-х годов не было. Была просто лесная лощина — естественное произведение природы, поросшая березами, орешником, малинником. Идея сделать здесь водоем пришла в голову Г.И. Мордвинову, когда он как участник ВОВ и войны с Японией (было такое постановление правительства) получил в Семхозе земельный надел под строительство дачи и знакомился с окрестностями. Разумеется, гидротехнический проект готовили специалисты, он нашел таких, но пробивал во властных кругах этот проект, а потом организовал народный сбор денег (жителями Семхоза) на его реализацию он, не кто другой. Причем собранных денег не хватило, семья его жила небогато, и он занял деньги на окончание работ под честное слово по друзьям. Деньги были какие-то очень большие, сто тысяч, что ли. Сумасшедшие деньги тогда, в середине 50-х. Он отдавал их до смерти и не успел-таки отдать. Отдала уже вдова, когда по его смерти получила вспомоществование на детей. Все вспомоществование ушло на отдачу этого долга, до копейки. При этом еще, когда готовилось ложе водоема, бульдозеристы, что занимались этими работами, жили во вновь построенном доме Г.И. Мордвинова, и его жена (будущая моя теща) те несколько недель, что они там жили, готовила ежедневно на всю бригаду еду.

Прием в советском Генеральном консульстве в Стамбуле. Г. И. Мордвинов («Георгий Павлов») — в центре. Турция. Зима 1941–1942

Иначе говоря, кроме того, что страна обязана этому человеку тем, что Турция не выступила на стороне Германии против нас, собственно Сергиев Посад обязан ему тем, что есть теперь в летнее время куда поехать и окунуться.

Вот исходя из последнего обстоятельства (а еще есть немолодые люди в Семхозе, которые были детьми при рытье водоема и помнят имя Мордвинова), я и обратился к главам Сергиева Посада и района с предложением переименовать улицу М. Горького, на которой и поныне стоит дом, поставленный Георгием Ивановичем, в улицу Георгия Мордвинова. К М. Горькому, как у других писателей, у меня нет претензий того уровня, чтобы требовать убрать его имя с улиц наших городов, и я не решился бы на такое предложение главам города и района, если бы не то обстоятельство, что Семхоз сейчас стал частью Сергиева Посада, а в Сергиевом Посаде уже есть улица М. Горького, и таким образом в городе стало две одинаково называющихся улицы. В результате путаются таксисты, водители «скорой», просто жители, а у того моего тезки, с которого я начал рассказ, вообще произошла дикая история: что-то ему понадобилось в БТИ (справка какая-то?), он отправился туда, и там оказалось, что дом его зарегистрирован по одной улице Горького, а участок на другой. То-то у него было хлопот доказать, что он не поручик Киже. Доказал, конечно, но времени и нервов ему это стоило.

Понятно, что рано или поздно какую-то из этих двух улиц Горького придется переименовывать. И мое предложение главам города и района — переименовать ту, которая в Семхозе. В честь человека, который и для страны сделал немалое дело, и собственно для места, с которым у него были связаны последние десять лет жизни.

И вот мне интересно: как будет принято мое предложение? Сейчас, когда угар празднования 70-летия Победы спал. Тогда надо было отчитываться, рапортовать, ставить галочки. А теперь все, свободны!

Я сам лично не очень-то уверен в успехе своего предприятия. Письмо написано, я его в ближайшие два-три дня пошлю. А что будет дальше? И вы, господа, вы что думаете? Как вам кажется? Будет успешным это предприятие? Не будет?

* * *

Об авторе: Анатолий Николаевич Курчаткин — писатель.